Обычно такие истории коллеги-поисковики украшают многочисленными мистическими подробностями.
«Солдат со мной заговорил», «я присел на пенёк и увидел бой»… Ну-ну! Я знаю людей с феноменальной «чуйкой», но их много меньше, чем тех, кто об этом рассказывает. И все они в поиске уже несколько десятков лет.
2 года я бродил с «Группой Поиск» без результата.
Чувствовал себя каким-то неполноценным. Как-будто все познали сакральную истину. А ты — нет! Всё видел, изучал, поднимал, но не находил. Пытался подобрать научный подход… Не-а.
А потом щупом попадаешь в кость.
Все твои стройные теории о поиске рассыпаются вместе с этим звуком. Сердце колотится. Сам себе:
«Аккуратно, не навреди! Это же человек! Твой первый найденный Человек!»
Чтобы вновь ощутить ЭТО, ты вновь и вновь возвращаешься в лес.
Сначала рассказываешь друзьям о поиске, потом вместе с ними радуешься их первым найденным солдатам. И остановиться уже не можешь. Меняешь планы, переносишь отпуск, лишь бы вновь попасть в экспедицию.
Да, мы — лишь «похоронная команда» и работаем по большей части для НИХ.
Но и для себя тоже, для своих друзей. Со многими из них только на вахте и встречаемся и потому скучаем. Мы в отряде называем это «болезнью леса». Хронической. А первый медальон за 11 лет я так пока и не нашел.
Константин Зубакин